Из Санкт-Петербурга Юрий Николаевич Буров, недавно отметивший свой 75-летний юбилей, БАМовец, первопроходец, один из строителей Северомуйского тоннеля, поэт-бард, чьё песенное творчество помогало нам, северомуйцам, жить и созидать в суровых горно-таёжных условиях Байкало-Амурской магистрали…
Интервью председателя правления творческого совета журнала, заместителя гл. редактора «Северо-Муйских огней» Татьяны Логиновой с поэтом-песенником Юрием Буровым.
— Юрий Николаевич, жители Северомуйска помнят Вас как создателя и исполнителя замечательных песен о нашем уникальном тоннеле и посёлке. Хотелось бы узнать о Вас больше. Расскажите о себе, о вашей семье, о родителях.
— Родился я в 1948 году, 26 января, в экзотическом месте – в г. Гудермес Чечено-Ингушской Республики. Жизненную закалку и уроки интернационализма получил уже с детства – в ЧИАССР проживало 98 национальностей! Ну а строгость и в тоже время справедливость кавказских обычаев сделали своё дело в моём воспитании как личности. Отец мой, Николай Ильич, имел, видимо, какой-то небесный знак. Он родился и умер в праздник Николая Чудотворца, 19 декабря! Прошёл всю войну до Берлина и не имел ни одной царапины! Был он добрым, но порой и суровым отцом. Род же наш, Буровский, идёт с Южной Кубани.
Матушка моя Мария Гавриловна была необычайно добрым человеком и большой умницей. После войны она работала продавцом в хлебном отделе. Хлеб выдавали по карточкам. Так вот, если соседка наша продавала остатки (обрезки) за большие деньги, то мама раздавала их голодным маленьким деткам. В общем, родителям удалось воспитать старшую дочь Валю, меня и младшего брата Володю в крепкой дружбе и в уважении друг друга. Мама играла на гитаре и пела народные песни, была душой компании. Это передалось нам с братом. А доброту в нас она воспитывала довольно своеобразно. После войны было много нищих и инвалидов. Мы выходили за ворота и всегда подавали им подаяние. К труду же приобщались с самого детства. Я ещё до школы гонял корову в стадо. Поливали сад-огород, ухаживали за животными, готовились к взрослой жизни. Нынешнее сюсюканье с детьми я считаю вредным для нашего народа. Отсюда идут иждивенчество и неуважение к труду старших, что очень заметно у современной молодёжи. Но вернёмся к родителям. В идейном плане они были на разных баррикадах. Отец – коммунист. Мама была верующим человеком. Но, к сожалению, она нас не приобщала к вере, так как боялась репрессий властей в отношении нас.
— Есть такие слова в вашей песне: «Судьба меня под землю занесла / Когда я отстегнул свои погоны…» Как же сложилась ваша жизнь, как Вы попали на БАМ?
— После 9 класса мы с друзьями подались в местное ПТУ – учиться на монтажников. А дальше – командировки по всему Кавказу и ранняя самостоятельная жизнь. Работал в Армении, Грузии и, наконец, на два года осел в Абхазии: в Сухуми. Там же окончил вечернюю школу и был призван в ряды Советской Армии. Считаю, что мне очень повезло: я попал в танковые войска, в ГСВГ, и даже на базу в Карлхорсте в Восточном Берлине. С тех далёких времен, с лета 1970 года, дружу я с немцем Рене Арлтом. Были среди моих друзей и палестинцы, и кубинцы, и вьетнамцы. В школе переписывался и с поляками, венграми, болгарами. Тогда это было в моде, что ли. Обменивались марками, значками, пластинками. Мой музыкальный друг Рене даже на БАМ присылал мне пластинки. Так что дружим до сих пор. В СА попал по набору на строительство тоннелей в г. Ленинград. Осел там на целых семь лет. Женился, родились две прекрасные дочки. И вдруг, как гром среди ясного неба, – строительство тоннелей на БАМе! Посылаем туда запрос о работе. И наш земляк делает нам, четверым друзьям, вызов. После недельного перелёта на самолётах мы в Северомуйске. В конце апреля 1978 года мы «высадились» в Северомуйском аэропорту и – знак судьбы – встретили С.А. Смирнова. Он распорядился, где нас разместить. Быстро прошли медкомиссию и сразу попали на врезку большого, основного тоннеля: мы всё же были «спецы», то есть тоннельщики. Начальник ТО-11 С.А. Смирнов несказанно этому обрадовался. Мы, четыре друга, – в некотором смысле интернационал. Я какой ни есть, но русский, Виктор Рябико – настоящий украинец, Ваня Кивачук – белорус, а Виктор Филимонов – потомок древнего казачьего (уральского) рода. Все замашки остались и до сих пор; жаль, что лампасы не носит. Все четверо здоровяки, усачи, в общем, молодцы. Пахали, как истовые коммунисты, по-чёрному, много было немеханизированной работы. Но молодость и задор соревнований покрывали всё. Конечно, зарплата была не ахти, но вот здоровья там набрался точно. Месяц, целый месяц ели каждый день по банке тушёнки и сгущёнки, а дальше сон. Так втягиваешься в тяжёлую подземную работу. Отбойный молоток и лопата. Проходческий щит был старенький, 30-х годов выпуска, какая там механизация! Сбросил я примерно 10 кг, хотя скажем позже, когда шли в скале буро-взрывным способом, там, в газу да в ледяной воде, здоровье, наоборот, пошло вниз. Повезло нам, что вернулись живы и здоровы, но каждый получил по переломчику, а я ещё и сотрясение мозга (зато творчество стало ярче, шучу). А вот последний ушиб меня доконал. Семья была уже в Питере. Одиночество. Ходить не мог. Поклонники с бутылками. Конечно, Вова Ткаченко навещал. Но больше всех помог Лёшечка Голубев, из Москвы. Пионер, лет 10 ему было. Вот так меня судьба выталкивала в Питер. После отъезда, к сожалению, дом мой сгорел. Знак сверху, чтобы не возвращался! Болел северной болезнью года три. Друзья звали. Но останавливал голос супруги: уедешь – развод! Сами понимаете, ещё раз оставить детей – это уже непростительно. Хотя первая супруга уехала сама, так что детей я не бросал. Но ведь отца-то рядом не было. Её ошибка в том, что мою доброту она почитала за слабость. Ну, а на самом деле я насколько добрый, настолько и злой (но для этого надо постараться). Конечно, современная семейная жизнь – это равноправие с небольшим перевесом в сторону мужа.
— Почти тридцать лет прошло с той поры, когда Вы писали: «А мы с тобой себя не берегли / В подземном царстве матушки-земли…». Мы знаем, что бывшие строители тоннеля сейчас находятся на регрессе, то есть получили профессиональные заболевания…
— Последствия этой «пахоты» ощутимы и сейчас. А половина моих друзей уже на небе. И какие орлы! Попрошу написать о моих друзьях, им приятно будет. Тогда писали о героях, а о простых парнях, на которых держались все эти рекорды, писали очень редко и мало. До сих пор живы и другие земляки: вот Виктор Усатый (ему за 70), Викентий Глинский, Рафик Мухарлямов, Влад Авхиментьев, братья Воронины. Саша Рейкант, электрик, с которым мы и уезжали из Северомуйска, а увозил нас на мотоцикле с коляской Вася Безридный! Что интересно, у двоих друзей машины отказали. А вообще у меня такое часто бывает. Всё, казалось бы, конец, и вдруг находится выход. Ангел-хранитель спасает. Ну, скажем, умереть за свою жизнь я мог раз 10, не меньше. Потом уже дошло, что это не случайно! И вообще, знаете, случайностей в жизни нет. Все встречи с кем-то или какие-то события – это или для вашего блага, или же для наказания за что-то, но опять же во благо! Итак, за Васю держится Санька Р., я в коляске с торчащей (как пулемёт) гитарой, и… прощай, дорогой и любимый навсегда край! На станцию Муякан. И всю дорогу не везло! То есть везло, но в последний момент. Когда добрались за неделю (самолётами) до Москвы, я Саньку спросил, ну а что же здесь будет не так, интересно? Получили! Только сидячие места в поезде. Зашли в вагон и заржали. Места задом наперёд!
— Гордость за причастность к строительству Северомуйского тоннеля останется в наших сердцах. Хотелось бы узнать, с кем Вы работали на строительстве тоннеля, среди каких бригад устраивались социалистические соревнования.
В вашей песне есть такие слова:
Идёт проходка скоростная.
Давно уже не знаю сна я,
А за границей говорят:
«Ну что там русские творят».
— Работать мне довелось со всеми знаменитыми бригадами ТО-11. Это и И.П.Попов, и Ю.Д.Никитин. И даже А.Г.Иванов, который в своё время «замучил» вопросами самого Г.А.Алиева, затем, в скале, с Толстоуховым и Кузнецовым, у Ширинского Ю. Но больше всех на меня и моё творчество, конечно, оказал влияние Ю.Д.Никитин: задором и оптимизмом. Покоя от него не было. И это хорошо. «Спой про каску», а про Ленинград, а почему у тебя нет песни про посёлок? Интересный был человек. К сожалению, следы Юрия Дмитриевича затерялись. И я хотел бы разыскать его, был бы Вам очень признателен за помощь. Последнее, что я знаю: Никитины жили на Раче. Так же непонятны слухи о гибели в 2000 году в Улан-Удэ Саши Кагала, моего друга.
— Когда Вы начали писать стихи?
— Стихи, как и почти вся молодёжь, писал с детства. Но ничего особенного. А вот песни (по просьбе брата) лепил лет с 18-ти, про любовь, брат пел их в компаниях, и всем нравилось. Второй этап – уже в армии. Но служба была довольно тяжёлая и не особо подвигала на творчество. Да и времени не было. Творческий изыск в армии – это музыка на слова Я. Смелякова «Если вдруг заболею, к врачам обращаться не стану…». Впоследствии услышал её официальный вариант по радио и был поражён похожестью мелодий. Пою её до сих пор, но, конечно, собственный вариант. Ну и Ленинград – это третий этап творчества. Тогда же стал учиться игре на гитаре. Но классиком не стал, скорее троечником. Хотя именно это помогло мне найти свою музыкальную дорогу в песнях. А вообще-то бардовская песня, в моём понятии, – это музыкальные стихи, стихи под музыку. И только те из них, которые все поют и понимают, становятся песнями.
— Расскажите, как и когда Вы написали песню «Северомуйский вальс», любимую всеми северомуйцами, а также многими БАМовцами-тоннельщиками, песню, ставшую гимном Северомуйска.
— Северомуйский вальс. Где бы я его ни пел, он нравится всем. Это песня. Написал я его под огромным воздействием моего первого напарника по гитаре – Саши Чупрова из Горького (Нижний Новгород). Кстати, процесс сочинения у меня идёт просто – и стихи и мелодия приходят одновременно, почти всегда. Мы с ним работали в одной бригаде. Так что было время «спеться». Если мелодия его сразу очаровывала, то к словам он придирался, а к словам песни «Северомуйск» придирался еще больше. В результате я написал её за пару дней. А вот, например, песню «Который день сижу в Улан-Удэ» написал за время схождения с нашего аэропорта. Шли пешком, ну и написалось. Первые «пробы», конечно, в бригаде. А наше первое выступление со сцены, это 6-летие ТО–11, буквально взорвало всех. Ребята нас качали и поздравляли. Это, конечно, незабываемо. Затем наш концерт услышали большие люди из Москвы, зам. министра транспортного строительства Соснов, начальник Главтоннельметростроя Кошелев и другие, и Кошелев приказал нас записать на самодеятельной студии в Нижнеангарске. Отсюда и пошла первая кассета «Привет большой земле…».
А как мы с ним гуляли на банкете – это целая история! Потом Саша Чупров с семьёй уехал в Горький (о чём потом долго жалел). Но судьба была ко мне благосклонна и подарила мне второго Сашу, тоже Николаевича, – талантливого музыканта и хорошего друга. С ним мы сделали вторую кассету. Мы быстро нашли общий язык и уже в 1984 году победили на фестивале в г. Тында, а позже и в Братске также стали лауреатами. Нельзя не вспомнить и правительственный концерт в Улан-Удэ: тоже яркое событие. Там он познакомился и со своей будущей женой Валентиной. Увы, она загубила наш дуэт и нашу дружбу, поэтому я и не знаю о его судьбе! А вот с А. Чупровым мы встретились после долгой разлуки в августе 2009 года в Н.Новгороде, где от души попели нашим братьям – горьковским бамовцам. Как будто и не было этих 25 лет! Основная часть лирики написана мной в пылу любви к Елене Смирновой. Но были и другие романы, что всегда подталкивает к песням о любви. Любовь и страсть – это большие двигатели чувств! И если в жизни всё надоело, – значит, пора влюбляться. Может даже безответно: страдания душу обогащают.
— Спасибо Вам, Юрий Николаевич, за столь содержательные ответы. Уверены, читателям «Северо-Муйских огней» будет очень интересно узнать о Вас, о вашей жизни и творчестве, о ваших песнях, несомненно, повлиявших на духовную общность северомуйцев, без которой, может быть, и не состоялся бы когда-то наш авторский проект литературного журнала. Желаем Вам несокрушимого здоровья и успехов как в жизни, так и в творчестве. Ждём ваших новых песен, одна из которых, возможно, будет посвящена и нашему северомуйскому журналу.
